О традициях национализма узбекских чиновников (личный опыт)

Пока НОК Узбекистана неуклюже пытается оправдаться от позорной замены легенды узбекской и мировой гимнастики Оксаны Чусовитиной в качестве знаменосца на открытии Олимписких игр в Токио на мало кому известную девушку-таэквондистку, я вспомнила об аналогичном случае, произошедшем со мной в Ташкенте более 20 лет назад. Конечно, масштаб не тот, но действие также затрагивало узбекских чиновников, заявивших одно, а потом потихоньку сделавших совсем другое. В случае со мной о своем национализме они говорили в открытую.

В конце девяностых годов я печатала много статей в «Нефегазовой вертикали» и других российских изданиях о ситуации в Узбекистане с газодобычей и поставками газа, контактировала с чиновниками из «Узбекнефтегаза». В результате относительно неожиданно они предложили мне возглавить пресс-службу компании. Возможно, из-за этой самой неожиданности и зная, какие возможности имеет российский коллега (офис с секретарем, служебный автомобиль, многоразрядная зарплата), я согласилась.

Еще не вступив в должность, я захотела познакомиться с ней более детально. Придя в офис, я увидела старый обшарпанный стол в общей комнате (даже не в головном офисе), за которым я буду сидеть, ни о каких помощниках или сотрудниках пресс-службы мне не сообщили, а о предполагаемой зарплате я узнала, что она, в лучшем случае, должна была составить половину гонорара за одну публикуемую мною тогда статью.

Однако отказаться от должности воспитание мне не позволило, да и председатель компании (фамилию не называю, чтобы не рекламировать его многочисленные ныне фирмы в России) на большой пресс-конференции с участием местных и зарубежных журналистов представил меня в качестве вступающего в должность нового пресс-секретаря «Узбекнефтегаза».

На следующий день, когда я опять пришла в офис перед последними официальными процедурами, я совершенно случайно узнала, что пресс-секретарем назначен другой, а я должна стать его замом. Заместитель председателя компании, с которым я после этого встретилась, совершенно не стесняясь мне заявил, что я же не узбечка, а потому пресс-секретарем быть не могу. Я молча ушла, а потом позвонила его секретарю, передав, что от работы у них я отказываюсь.

И знаете что — товарищ этот мне перезвонил и стал меня стыдить, что поступаю я некрасиво, особенно после того как председатель компании меня уже всем представил. Правда, он меня спросил — не связан ли мой отказ, что мне потом предложили должность пониже. Из-за ненужной интеллигентности я тогда промолчала, а зря. Таким людям надо все говорить в лицо.

Да — это было именно поэтому. Но больше всего меня поразило, что чиновник даже не подумал извиниться передо мной и, наверное, не понял, что безобразно поступили именно они. Как сейчас с Чусовитиной.

О другом случае национализма, из-за которого меня и двух других преподавательниц с неузбекскими фамилиями уволили в начале девяностых из Нархоза, я писала здесь.

Что меня радует — то, что многие узбеки и узбечки возмущены произошедшим с Оксаной Чусовитиной, называя это «позором». Все-таки чиновники и народ — по-прежнему, две разные нации.