«Nineteen eighty-four» переводится с английского как «1984 год».
Недавно появилась информация, что в самое ближайшее время милицейские посты около входов в ташкентское метро будут убраны, останутся только те, что под землей. Понятно, что посты существуют для предотвращения терактов, но все-таки их было слишком много. Однако они лишь детский лепет по сравнению со слежкой со стороны соцсетей и поисковых сетей. Между тем, после 1984 уже прошло почти 35 лет.
А теперь про мое любимое советское время. Любимое, потому что пришлось на годы юности.
В моей институтской группе в первой половине восьмидесятых годов училась талантливая девушка Лена Гигина. Сейчас она живет в России, кажется под Курском, а 35 лет назад мы вместе ходили на занятия, причем по вечерам — днем мы, студенты вечернего отделения ташкентского вуза, должны были работать. Так вот, в году 1983 или 1984 (случайное совпадение?), когда у власти в СССР был Юрий Андропов, Лену, заказывавшую себе костюм в одном из ташкентских ателье остановили люди в штатском, только чтобы пытливо допросить, почему она так прохлождается, а не трудится в рабочее время. Девушка тогда сильно перепугалась. А еще были облавы в кинотеатрах в поисках тунеядцев.
Антиутопия британского писателя Джорджа Оруэлла (George Orwell) «1984» впервые была опубликована в 1949 году.
Налетишь на патруль — могут остановить. «Товарищ, ваши документы. Что вы здесь делаете? В котором часу ушли с работы? Вы всегда ходите домой этой дорогой?» — и так далее, и так далее.
Это цитата из книги.
Оруэлл показал, почему диктаторы (да и обычные авторитарные правители) мешают своему народу разбогатеть.
Став всеобщим, богатство перестает порождать различия. Можно, конечно, вообразить общество, где блага, в смысле личной собственности и удовольствий, будут распределены поровну, а власть останется у маленькой привилегированной касты. Но на деле такое общество не может долго быть устойчивым. Ибо если обеспеченностью и досугом смогут наслаждаться все, то громадная масса людей, отупевших от нищеты, станет грамотной и научится думать самостоятельно; после чего эти люди рано или поздно поймут, что привилегированное меньшинство не выполняет никакой функции, и выбросят его. В конечном счете иерархическое общество зиждется только на нищете и невежестве.
А вот что Оруэлл пишет о рабочем классе.
Они рождаются, растут в грязи, в двенадцать лет начинают работать, переживают короткий период физического расцвета и сексуальности, в двадцать лет женятся, в тридцать уже немолоды, к шестидесяти обычно умирают. Тяжелый физический труд, заботы о доме и детях, мелкие свары с соседями, кино, футбол, пиво и, главное, азартные игры — вот и все, что вмещается в их кругозор. Управлять ими несложно.
Правда, сегодня большинство не начинает работать в двенадцать, потому что часто просто нет работы. Система же развлечения «пролов», т.е. беспартийного пролетариата, за некоторым исключением применяется и поныне в разных государствах.
Существовала целая система отделов, занимавшихся пролетарской литературой, музыкой, драматургией и развлечениями вообще. Здесь делались низкопробные газеты, не содержавшие ничего, кроме спорта, уголовной хроники и астрологии, забористые пятицентовые повестушки, скабрезные фильмы, чувствительные песенки, сочиняемые чисто механическим способом — на особого рода калейдоскопе, так называемом версификаторе.
Книга и снятый по ней в 1984 году (!) одноименный британский фильм со слоганом «Год фильма. Фильм года («The year of the movie. The movie of the year»)» также заставляют ужаснуться «убожеству, тусклости, апатии» жизни.
Следующая же ситуация нам была хорошо знакома.
В конце концов партия объявит, что дважды два — пять, и придется в это верить. Рано или поздно она издаст такой указ, к этому неизбежно ведет логика ее власти. Ее философия молчаливо отрицает не только верность твоих восприятий, но и само существование внешнего мира. Ересь из ересей — здравый смысл. И ужасно не то, что тебя убьют за противоположное мнение, а то, что они, может быть, правы. В самом деле, откуда мы знаем, что дважды два — четыре? Или что существует сила тяжести? Или что прошлое нельзя изменить?
Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре. Если дозволено это, все остальное отсюда следует.
Это великолепное определение свободы (на эту тему в сети даже можно найти короткометражный фильм).
В нескольких словах эта же мысль: «Война — это мир», «Свобода — это рабство», а «Незнание — сила».
Конечно, государство, построенное на обмане, нежизнеспособно.
В философии, в религии, в этике, в политике дважды два может равняться пяти, но если вы конструируете пушку или самолет, дважды два должно быть четыре. Недееспособное государство раньше или позже будет побеждено, а дееспособность не может опираться на иллюзии. Кроме того, чтобы быть дееспособным, необходимо умение учиться на уроках прошлого, а для этого надо более или менее точно знать, что происходило в прошлом.
В последнее время я все чаще встречаю людей, которые не знают таблицы умножения. Увы.
Что радует — пока еще поисковик Яндекса упорно неправильно определяет мой район проживания, указывая соседний.
Однако жизнь в советском Узбекистане была куда ярче и приятнее, чем в декорациях Оруэлловского «1984». И дело тут не только в нашей молодости, а еще в особом среднеазиатком солнце.
О продолжении романа читайте здесь: «1985» Далоша, наступивший спустя почти четыре десятилетия после «1984».
А вы читали роман Оруэлла «1984»? Помните тот год?